Читать онлайн «Кризис… И всё же модернизация!». Страница 18

Процесс глобальной социальной структуризации пока далек от завершения. Национальные ценности все еще занимают важное место в национальных сегментах глобальной структуры. Но мера использования результатов глобализации теми или иными странами, различными слоями и группами их населения, все больше становится ключевым фактором, усиливающим различия в темпах экономического развития. Соответственно, обостряющийся конфликт между глобальным и национальным измерениями социальной стратификации оказывает растущее влияние на политическую ситуацию во многих странах.

Взаимодействие элитарных групп, ориентированных на «глобальные» ценности, с одной стороны, с основной массой населения, все еще приверженной своим прежним нормам и традициям, - с другой, ведет к неоднозначным последствиям. Как к интеграции, характерной для стран, образующих ядро глобальной экономики, так и к жестким противостояниям, к обострению модернизационного кризиса во многих странах третьего мира.

Для нас этот вывод важен тем, что трансформационные напряжения побуждают страны или социальные группы, переживающие эти проблемы, к поиску адекватных ответов: радикальных способов либо преодоления своего маргинального положения, либо достижения «справедливости» путем нанесения ущерба его «виновникам».

Следует отметить, что реализуемая сегодня модель глобализации основана на монологичном продвижении системы «глобальных» ценностей, на игнорировании или, более того, на подавлении ценностей национальных, исторически глубоко укорененных в жизнь народов. Фактически речь идет о монополизации США роли генератора образцов глобальных институтов. Результат - возможность получения ими глобальной институциональной ренты [48].

Генератор институциональных образцов выступает следователем и судьей при оценке качества «чужих» национальных институтов, способов преодоления разрывов между глобальными и национальными нормами. Преодоление таких разрывов требует привлечения, соответственно за существенную плату, институтов и экспертов глобальной монополии. Нужно упомянуть также и функции «мирового полицейского». Фактически же речь идет об использовании всей совокупности уникальных функций в реализуемой модели глобализации, в чем, собственно, и кроется источник глобальной институциональной ренты.

Но такая модель выступает одновременно генератором серьезных противоречий. Защита высокозначимых, «родных» ценностей неизбежно оказывается связанной с вступлением в борьбу против глобализации как таковой. Эта борьба немедленно проецируется на страну - архитектора модели такой глобализации. Неизбежный результат - антиамериканизм. Он встроен в действующую модель как ее органическая часть.

С этой точки зрения цивилизационная конфликтность - результат не различий между цивилизациями как таковыми, а лишь продукт сложившейся модели глобализации, основанной на монологичном доминировании одной системы ценностей и противостоянии ее всем остальным. Здесь содержится предпосылка для широкого альянса «поднимающихся», обретающих субъектность цивилизаций, заинтересованных в корректировке модели глобализации.

В определенной мере это противоречие осознается ведущими экспертами. Авторы доклада Национального совета по разведке США в связи с кардинальным повышением веса экономики КНР указывают на перспективу появления глобализации «с китайским лицом», то есть коррекции действующей модели [49]. Однако эти эксперты не учитывают того, что такая двухполюсная модель глобализации не снимает, а, напротив, может даже усилить охарактеризованное выше противоречие.

Для России подобные социокультурные противоречия являются одновременно и вызовом, и возможностью. Прежде всего, сложившаяся модель глобализации входит в серьезное противоречие с ростом субъектности России. Осознание специфики собственного развития ведет к актуализации нашей собственной структуры ценностей, сильно отличающихся от «глобальных». В свою очередь актуализация российских ценностей воспринимается и однозначно обозначается нашими геополитическими конкурентами как отход от ценностей демократии, как атака на них. Специфика российского развития гипертрофируется и все более внятно представляется общественному мнению в качестве водораздела между Россией и Западом.

Безусловно, вызовом также является противопоставление лидерами глобализации «глобальных» ценностей и норм российским хозяйственным практикам. Уже знакомая нам «игра на понижение», всяческое опорочивание этих практик используется для того, чтобы ставить барьеры для внешней экспансии российского бизнеса. Следует оговориться, что отечественные хозяйственные практики далеки от идеала и нуждаются в совершенствовании и просто расчистке от мусора и грязи. Однако явные двойные стандарты в оценке этих практик со стороны западных СМИ при сопоставлении с условиями хозяйственной жизни многих стран указывают на совершенно неальтруистические мотивы. Гипертрофированные оценки уровня российских экономических и политических рисков могут стать существенным барьером для импорта в Россию капитала и технологий. При этом следует отметить, что «завышение» уровня российских рисков - одновременно источник дополнительных прибылей для тех зарубежных компаний, которые, реалистично оценивая риски ведения бизнеса в нашей стране, уже вошли на наш рынок. Для них, создавших «собственную» институциональную среду, негативный образ российского рынка - дополнительный барьер и, соответственно, источник институциональной ренты.

В целом рост российской национально-государственной и, более того, цивилизационной субъектности при сохранении действующей модели глобализации будет усиливать противоречия между Россией, с одной стороны, и архитекторами этой модели, прежде всего США, - с другой.

Этот фактор превращает существенную коррекцию действующей монологичной модели глобализации в важный приоритет национального развития нашей страны. Это, в свою очередь, означает, что Россия заинтересована не только в формировании глобальной финансовой архитектуры, отвечающей новым реалиям, но и укреплении ее фундамента - в корректировке действующей модели глобализации, придании ей диалогичности и цивилизационной плюралистичности.

Защита многими мировыми игроками своих позиций в новой глобальной расстановке сил заставляет их искать в России точку опоры в этой борьбе. Геополитическое положение нашей страны, ее исторические традиции общемировых контактов, толерантность российской культуры предоставляет России шанс сыграть роль медиатора межцивилизационного диалога, стать значимым «игроком» в становлении более органичной и справедливой мирохозяйственной системы.

Представляется, что почти всех (кроме, конечно, разного рода безответственных радикалов) устроила бы управляемая коррекция действующей модели глобализации. Однако такая эволюция упирается в нежелание США терять свои монопольные позиции. И дело не только в мессианском упрямстве архитекторов современной сверхдержавы. Проблема еще и в их остром ощущении непрочности того экономического фундамента, на котором покоится все их имперское могущество. Ведь утрата уникальной роли США может поставить под вопрос всю систему иностранного рефинансирования их внутреннего долга, дефицита торгового и платежного баланса.

У американской стороны, как показывают вполне серьезные обсуждения перспектив управляемой коррекции, также нет уверенности в рациональности и сдержанности потенциальных партнеров по этому чрезвычайно сложному проекту. В том, что они, например, не накинутся, как гиены, догрызать ослабевшего льва, провоцируя глобальный кризис. Что за лозунгами управляемой коррекции не будут скрываться примитивные претензии какого-либо нового кандидата на монопольную роль сверхдержавы.

Все это означает, что затевать такой сложный и хрупкий проект можно, лишь предварительно избавившись от примитивного антиамериканизма, руководствуясь широким, поистине глобальным видением проблем и противоречий мирового развития. При таком подходе, возможно, удастся создать широкую коалицию за коррекцию модели глобализации, вовлекая в нее даже наиболее здравомыслящие элементы американского истеблишмента.

Содержательное обсуждение коррекции действующей модели глобализации связано с формированием новой иерархии социально-экономических и, возможно, политических институтов. Каждый из ее уровней будет различаться соотношением между «глобальными» ценностями и специфическими, национальными, региональными, локальными социокультурными, религиозными и иными ценностями и традициями. К ним следует также прибавить учет специфики хозяйственных практик различных стран и целых регионов мира.